Трое с десятой тысячи - Страница 46

— В башню! — кричит он. — Разведчик, в башню!

Он успел.

В Главный Зал он влетает раньше всех. И почти тотчас открываются нижние входы в обеих стенах помещения — проходы из космолётов Альфа и Бета. Экипаж Альфы ведёт пилот Марим, экипаж Беты — пилот Орм Согго.

Никто не произносит ни слова, все улыбаются Алику, а Чандра шлёт сыну воздушный поцелуй одними кончиками пальцев.

В стене открываются специальные двери — для экипажей боевых космолётов. В первой появляются Ион и Алька. Они все ещё мертвенно бледны, синяки под глазами и крохотные следы крови в ноздрях и в уголках губ говорят о полёте без защитных скафандров.

Алик стремительно бросается к ним, бежит, ничего не видя, потому что слезы застилают ему глаза.

— Вы живы… — шепчет он, думая, что громко кричит, — вы живы…

И они обнимаются, все трое…

В это время в другой двери появляется Робик. Он такой же, как всегда, — спокойный и улыбающийся. Но что ни говори, а нос его космолёта всё-таки «лизнуло» пламя, так что без потерь не могло обойтись. У Робика обожжены лицо и левый бок. Левую руку он смущённо прячет за спину.

Видя обращённые на себя взгляды людей, он вежливо кланяется.

— День добрый, — говорит он при этом. — Нам удалось избежать опасности.

И скромно подходит к Иону, которого хватает только на «Ох, Робик! Робик!»

Оба пилота сделали шаг вперёд, и Марим, как старший, заговорил:

— От имени экипажей Альфы и Беты, от имени постоянного экипажа механопланеты Десятой Тысячи, именуемой Рапером, выражаю благодарность Иону Согго, Алику и Альке Рой за наше спасение. Одновременно с информацией на Главную Базу направляется просьба о награждении вас орденом Солнечной Звезды.

Ион и близнецы затаили дыхание. Им — Солнечная Звезда? Им — легендарный орден космических спасателей?

Первой опомнилась Алька.

— Благодарим, — говорит она.

— Внимание! — произносит в это время Разведчик. — Подано к столу, обед!

И тут в Главном Зале разражается буря смеха и возгласов. Родители стиснули в объятиях детей, потом их перехватывают другие, растроганный Иероним Брошкидзе астматически сопит, Владимира Альфиери громко и горячо целует Иона. Ион замирает от восторга, и Алька тотчас наливается злостью. Она обводит всех гневно горящими глазами и говорит таким голосом, что сразу наступает тишина:

— Мы сотворили совершенно скандальную глупость!

Растерянный Марим неуверенно спрашивает её, в чём дело.

Но Алька уже разошлась по-настоящему. С убийственной вежливостью она спрашивает:

— Вспомнил ли хоть кто-нибудь о том, чтобы взять образцы метеоров, поглощающих радиоволны?

Взрослые почти испуганно смотрят друг на друга. Никто не подумал об этом: сначала было не до того, потом — не хватило времени.

— Ну конечно! — восклицает Алька. — Образцов нет! А Река уже ушла, и другой такой случай не представится. Это несчастье для геологии!

«Ну и ведьма! — с восхищением думает Алик. — Прямо из древних сказок!»

Но тут в дело вмешивается сам Разведчик. Он включает передатчики замедленного радиоприёма, и Главный Зал Стартовой башни заполняют безумный шум, крик, бормотанье и стон тысячи одержимых голосов. Бесчисленные Чандры кричат: «Будь спокоен, Ион»; сотни Маримов взывают: «Внимание, Тритон»; сотни Яноз ищут Альфу; ещё кто-то бормочет о секторе AM 168, 13; а вокруг этого бушует нескончаемый, бескрайний гам непонятных слов, выкриков и вздохов, над которыми взвивается пронзительно тонкий и бесконечный смех Альки.

— Тише! — яростно кричит Алик. Молчание — Разведчик выключил микрофоны.

Алик улыбается Альке.

— Я припоминаю теперь, — говорит он чуточку торжественно, — что во время операции приказал Разведчику взять образцы.

Алька молчит, и выражение лица у неё не самое умное. Зато астрогеологи Сент Бирум и Эрика Восс бросаются к Алику с возгласами «Ура!».

— Сколько? — лихорадочно спрашивает Эрика.

К ней присоединяются в очевидном восторге акустики и связисты.

— Сколько? — Алик теряется. — Я, собственно, не помню. — И поднимает голову. — Сколько там этих образцов, Разведчик? — спрашивает он.

— Две и три, — отвечает голос. — Вместе пять.

— Пять чего?

— Пять тонн, конечно, — невозмутимо отвечает голос.

В ответ взрыв смеха. Смех то затихает, то возобновляется вновь. Разведчик явно доволен эффектом и начинает зазнаваться:

— Внимание, — говорит он, — напоминаю: обед стынет.

Раздаются громкие крики: «Есть! Есть!» — и ленты транспортёров уносят людей в сторону обеденных террас.

Ион остаётся в Главном Зале. Взяв за руки Альку и Алика, он подходит к Робику.

— Робик, — говорит Ион.

— Слушаю тебя, Ион.

— Ты великолепен, Робик! — изрекает Ион.

— Это сущая правда, — поддакивает Алька. Робик усмехается.

— Я сегодня не всё время был «великолепен».

— Какое это имеет значение! — возмущается Алик.

— Во всяком случае, удалось, — говорит Робик, — хотя ещё немного, и я бы… исчез.

— Ох, Робик… — стыдясь, шепчет Алик. Ты же знаешь, какие мы неточные.

Робик смеётся.

— Идите есть.

— А ты? — спрашивает Алька.

— Я.. — Он немного стесняется… — Я должен отремонтировать себе левую руку. После обеда встретимся у бассейна. Идёт?

— Идёт! — закричали они.

Он следит, как они выходят из башни, потом исчезает на голубом квадрате скоростного лифта.

А они снова едут втроём движущейся дорожкой среди цветов, залитых солнцем.

— Как это всё могло случиться? — спрашивает Алька.